А. Чагинский "Светильник для поднебесной империи"
Маленький, в одну комнату, китайский православный культурный центр; неподалёку – небольшой храм среди ухоженного сада; узор иероглифов под мозаичным образом святителя Николая: Китайское подворье Патриарха московского и всея Руси...
Здесь служат по субботам литургию на китайском языке, и знаменитый на всю Москву хор, детище регента Татьяны Уваровой, в субботу переходит на китайский. Да и в другие дни китайца здесь всегда приветят: храм ему покажут (староста профессионально владеет китайским), поисповедуют его на родном языке – и отец настоятель, протоиерей Игорь Зуев, и отец Алексий Юсупов. Для того и существует подворье: чтобы китаец мог на своём языке услышать православную службу, побеседовать с батюшкой, помолиться у иконы китайских мучеников. Здесь – и образовательные программы, и экскурсии, и поездки, и миссионерские беседы, и праздники. Всё продумано, устроено, предусмотрено… были бы китайцы.
И они есть! Субботним утром собирается иногда и десять человек; заходят китайцы и в другие дни, а уж по праздникам на службах человек тридцать бывает. Минувшая же Святая Пасха ознаменовалась особой радостью: подворье принимало группу православных паломников, приехавших в Москву по приглашению Святейшего Патриарха Кирилла. Среди них были потомки албазинцев – русских казаков, попавших в XVII веке в китайский плен, но сохранивших православие; были и молодые китайские верующие из Пекина и Харбина. Всего в группе – 35 человек.
Десять человек, тридцать человек… Как странно, как мало! – в сравнении с миллиардным Китаем! Капля в море. Но нет, это не капля. Это – крупица соли. Той самой, о которой Господь говорил в Нагорной проповеди. Православное христианство в Китае вынуждено идти совершенно особым путём.
О посеве и всходах
Китайская земля – как и в целом регион Дальнего Востока – одно из самых сложных для мисси мест на планете. Это даже не «каменистая земля» из евангельской притчи: подобно скале над бурным океаном, стойко выдерживающей натиск волн, Китай уже много веков упорно сопротивляется христианской проповеди.
По преданию, начало проповеди христианства в Китае связано с именем апостола Фомы, который проповедовал на землях Индии; есть основания предполагать, что евангельская весть просачивалась в пределы Китая помалу, вместе с торговцами и редкими путешественниками. На территории Китая можно обнаружить каменные кресты, предположительно относящиеся к IV-V векам по Р.Х., но однозначно соотнести их с организованной жизнью христианских общин не представляется возможным. Энциклопедия «Духовная культура Китая» относит документированное начало христианской миссии в Поднебесной к 635 году, когда в Чаньань прибыла группа христиан из Персии. В 1625 году в пригороде Сиани была обнаружена каменная колонна с текстом, оформленным в виде таблицы и повествующим о трудах «начальника» Алобэня (или О-Лобяня), получившего от императора право проповедовать «цзин-цзяо», «сияющую религию», и воздвигнуть в столице её храм. По всей видимости, энциклопедия имеет в виду несториан. Вытесняемые на восток после того, как Третьим Вселенским Собором 431 года их учение было осуждено как ересь, они продвигались по торговым маршрутам и нашли благодатную почву для проповеди в Китае времён династии Тан. Воззрения несториан на обожение человеческой природы Христа имело ряд общих моментов с учением Конфуция о «пути благородного мужа»; к тому же, несторианские миссионеры не пренебрегали заимствованиями ни из буддизма, ни из даосизма, что обеспечило проповеди значительный успех. На китайский язык были переведены многие несторианские произведения – например, «Канон Иисуса Мессии» и «Гимн Святой Троице». Однако в середине IX века новый император издаёт ряд жёстких указов против чужеземных религий, и уже к началу X века большая часть несториан оказывается выдворена за пределы государства.
Правда, нашлись и такие, кому удалось остаться в пределах Поднебесной – по преимуществу, на севере и западе страны. Позднее, в XIII –XIV веках, в эпоху правления монгольской династии Юань, они частично восстановили своё влияние. В Пекине, Сиани, Ханчжоу возникли несторианские кафедры, и, возможно, даже мать императора Хубилая исповедовала китаеизированное несторианство, «ели-кэ-вэнь». Однако уже к концу XIV века и эта традиция практически исчезает, деградируя до бытовых суеверий.
Просветить любой ценой
С XIII века в Китае начинается католическая миссия. Эмиссары римских пап вместе с европейскими купцами попадают в столицу монгольской державы, Каракорум, и далее – в Пекин, где в 1299 году монах-францисканец Джованни да Монтекорвино, первый полномочный представитель Римской кафедры на Дальнем Востоке, строит первый католический храм. Его предприятие настолько успешно, что уже восемь лет спустя Папа Климент V назначает Монтекорвино архиепископом Китая и направляет ему в помощь ещё нескольких епископов. В ряде крупных городов возникают францисканские монастыри, в портовом городе Цюаньчжоу основывается епископская кафедра, из Рима одна за другой прибывают всё новые делегации… Но – во второй половине XIV века на фоне серии антимонгольских восстаний католические приходы начинают распадаться, и в 1384 г. папа Климент VII объявляет об упразднении епископата в Пекине. Да, со временем католическая миссия вернётся на Дальний Восток; однако надежды на быстрое подчинение Китая под руку римского понтифика навсегда останутся несбывшимися.
В эпоху Великих географических открытий миссией в Китае вплотную занялся орден иезуитов. Один из основателей ордена, Франциск Ксавьер, проповедовавший в Индии и Японии, заложил основы миссионерской политики иезуитов на Дальнем Востоке, которые позже развил и претворил в жизнь священник Маттео Риччи. Программа миссии подразумевала использование схожих элементов конфуцианства и христианства для проповеди среди образованных чиновников и учёных, а также изложение содержания священных книг в терминах конфуцианской философии. Несмотря на жёсткое противодействие миссии как на государственном, так и на общественном уровне, многочисленные гонения и притеснения, иезуиты достигли значительных успехов: они не только перевели на китайский язык несколько книг из Библии, краткий Катехизис и ряд европейских сочинений богословского характера, но и познакомили китайцев с европейской нотной грамотой, военной наукой и многими технологиями.
Благодаря усилиям иезуитов численность паствы католической церкви в Китае доходила порой до трёхсот тысяч человек, и влияние католиков в сферах образования, дипломатии, политики и науки сильно выросло. И тут – снова мы должны сказать «однако»: однако, в начале XVIII века новая папская булла запрещает культурную адаптацию христианства к реалиям конфуцианства, а во второй четверти XVIII века выходит императорский указ о полном запрете католической миссии. Были разгромлены более трёхсот церквей по всему Китаю, множество миссионеров казнено либо выслано из страны. Иезуитская миссия начала стремительно чахнуть и в течение полувека полностью распалась, так что до середины XIX века католицизм в Китае прозябал в виде отдельных полуподпольных групп.
Важной вехой в истории христианской миссии в Китае стали так называемые «опиумные войны» XIX века, в результате которых страна утратила значительную часть своего суверенитета и оказалась в зависимости от Америки и европейских держав. С одной стороны, христиане различных конфессий получили поддержку от колониальных институтов и, соответственно, немалые преференции в проповеди. В это время особенно активны американские протестантские миссии, имевшие большой успех в широких слоях населения. Именно протестанты (правда, пользуясь старыми наработками иезуитов) первыми успешно переводят полный текст Библии на китайский. С другой стороны, нахрапистость и бесцеремонность западных просветителей, вкупе с агрессивной колониальной политикой метрополий, привели к тому, что со временем среди китайского населения христианство, независимо от конфессии, стало рассматриваться как религия завоевателей и угнетателей. Это послужило одной из причин массовых антихристианских народных выступлений, увенчавшихся восстанием 1899-1901 годов.
Да, католическая и протестантская общины в Китае переживут и оккупацию, и гражданские войны, и антирелигиозные кампании коммунистов. Да, на сегодняшний день подавляющее большинство китайских христиан принадлежат к этим двум конфессиям. И – да, рост числа членов общин впечатляет: сейчас как католиков, так и протестантов среди китайцев с каждым годом становится больше на 12 -13%. Однако: даже наш – весьма конспективный – экскурс в историю показывает, что до сих пор количественный рост общин не означал устойчивого успеха проповеди. Напротив: чем более многочисленной и – внешне – влиятельной становится иноверческая община, тем более настороженно к ней относятся власти. И их можно понять, поскольку западные миссии рассматриваются правительствами ведущих мировых держав как инструмент геополитической инженерии.
Маленькая лампадка Православия
Православная миссия в Китае из ряда прочих выделяется как по образу действия, так и по характеру задач. Одной из основных её обязанностей во все времена виделось сохранение православия в среде потомков русских людей, состоявших на службе в Китае. Русские наёмники были известны в Китае со времён монгольского владычества. Из этих воинов, ценимых за стойкость в бою и верность клятвам, нередко формировались особые подразделения гвардии. Так, в китайских письменных памятниках 1330 г. упоминается отряд, получивший название Су-ань Чжун Улосы Хувэй Цинь–Цзюнь - «охранный полк из русских, прославляющий верность». Следы большей части подобных формирований не сохранились, поскольку для воинов, судьбой заброшенных так далеко от родных пределов, женитьба на китаянке и вхождение в местное общество оказывались оптимальным жизненным сценарием.
Значительно позднее, в XVII веке, в Китае вновь появляются выходцы из Русского государства. В ходе войны за Амур часть казаков, защищавших Албазинский острог, оказывается в китайском плену; тех из них, кто в итоге соглашается послужить императору Поднебесной, отсылают в Пекин. Здесь албазинцев зачисляют в привилегированное служилое сословие. Для них была выделена земля под строительство поселений и место для кладбища; им также передали здание буддийской кумирни, которую они перестроили под православную церковь. Было замечено, что русские, получавшие китаянок в жёны, настолько легко усваивали местные порядки и нравы, что скоро их было не отличить от китайцев. Что же до чиновников императорского двора, они как раз были заинтересованы в том, чтобы албазинцы сохраняли свою русскость – особость и обособленность от местного населения, ради которых они и были наняты на службу (подобно швейцарской гвардии, охранявшей Версаль при Валуа). А русского русским делает не кровь, а Православие. Отсюда – сравнительно благосклонное отношение китайских властей к православному священству, которое окормляло албазинцев, а попутно выполняло функции дипломатических представителей.
В Пекине миссия располагалась на месте старого русского торгового подворья и имела официальный статус китайского государственного учреждения, так что русские священники получали чиновничьи ранги и соответствующее жалование. В основном миссия существовала ради совершения служб и отправления треб: для албазинцев, а также для русских, приезжавших в Китай по торговым делам. Собственно миссионерская деятельность для православных священников в Пекине не являлась первостепенной задачей. Даже в середине XIX века, когда члены миссии были освобождены от несения дипломатических обязанностей, масштаб её, особенно по сравнению с деятельностью протестантских и католических проповедников, оставался весьма скромным. Вместе с тем удалось не только перевести часть православной богослужебной литературы на китайский язык, но и поставить первого священника из китайцев, Митрофана Цзи, принявшего хиротонию от св. Николая, епископа Японского. О характере православной миссии священник Алексий Виноградов писал: «Насколько у Английских и Американских Миссионеров преобладающее значение имеет дело проповедничества, учительства, организация школ, распространение в народе всякого рода книг и пособий… постольку у Русских, поставленных в положение Миссионеров среди Китайцев, главное внимание обращено на Церковное Богослужение, совершение таинств»[1]. Добавим, что общее количество православных китайцев, включая потомков албазинцев, редко превышало 400 человек.
Однако: Китай – для китайцев!
В самом конце XIХ века в Китае выдаётся несколько крайне засушливых лет подряд, что провоцирует голод и эпидемии по всей стране. Когда – на этом фоне – в провинции Шаньдун, где действовали католические и протестантские миссии, началась очередная волна антихристианских выступлений, германские оккупационные власти, контролировавшие регион, не придали им особого значения. Но то, что выглядело поначалу как обычные выступления китайских националистов, вскоре вылилось в событие, всколыхнувшее весь Китай – «восстание боксёров»
Костяк движения составляли тайные общества, известные под собирательным названием «Ихэцюань» («Кулак во имя мира и справедливости») или «Ихэтуань» («Отряды во имя мира и справедливости»). В руководство входили знаменитые мастера ушу и китайской медицины, философы, но попадались и откровенные бандиты. Отличительной эмблемой ихэтуаней был красный цвет: члены обществ носили красные пояса, повязки на рукавах и ходили под красными знамёнами. Боевики движения были обучены рукопашному бою, обращению с холодным оружием и являлись опасными противниками: так, мастер Чэн «Ин-Фан» Тинхуа, вооружённый лишь кинжалом, перебил половину солдат немецкого патруля, прежде чем был застрелен. С легкой руки американского журналиста, наблюдавшего тренировки ихэтуаней, в европейской прессе отряды восставших стали именовать «боксерами».
Агитаторы ихэтуаней умело играли как на националистических настроениях в обществе, так и на невежестве простых крестьян. Народ убеждали, что стоит только перебить «слуг дьявола» и начать строить жизнь вокруг буддистских практик, как Небо перестанет гневаться и наступит всеобщее благоденствие. Китайские власти и прежде всего императрица Цы-Си симпатизировали антихристианскому движению, видя в нём средство к избавлению от иноземного влияния, так что ихэтуани в своих действиях получали полную поддержку. В январе 1900 г. выходит специальный указ правительства, в котором подчёркивается, что народ имеет право изучать искусство боя для защиты своих семей и объединяться в отряды для обороны своих деревень.
В мае 1900 г. правительство придаёт ихэтуаням статус государственного института, и повстанцы занимают все крупные города столичной провинции, включая Пекин. Часть правительственных войск поддерживает повстанцев. Улицы Пекина наводняют листовки антихристианского содержания[2], в городе уничтожается все, так или иначе связанное с Европой и европейской культурой – и в первую очередь, конечно, христианские храмы. Отряды под красными знаменами захватывают все столичные церкви − за исключением католического собора Бэйтан, охранявшегося итальянскими солдатами и почти тысячным отрядом китайцев-христиан под командованием епископа Пьера-Мари Альфонса Фавье. Боевики и мародёры громят магазины, торгующие импортными товарами, преследуют людей, одетых в европейское платье. За ношение пенсне или носков, курение папирос назначается суровое наказание; несколько студентов, у которых были найдены английские ручки, убиты на месте. Пекин заполнен толпами народа с ритуальным оружием и значками, на каждом перекрёстке виднеются красные знамёна; на площадях воздвигнуты алтари, перед которыми проводятся обряды и тренировки у-шу для ополченцев.
Пламя мученичества
Православная миссия, сосредоточенная на практических задачах, никак не была повинна ни в агрессивном просветительстве, ни в ущемлении чьих-либо прав; тем более, никакого касательства к причинам, вызвавшим восстание, не имели члены китайской православной общины, но маховик репрессий уже раскручен. Северное подворье Российской духовной миссии в Пекине разгромлено и сожжено, многие из православных китайцев – убиты. Православный Сергий Чан вспоминал: «В девять часов утра из южного города принеслась весть, что боксеры скоро придут сюда. Я послал извещения об этом по домам христиан. Услышав это, многие христиане вернулись в свои дома, а другие, напротив, удалились из своих домов. Страх заставлял сплотиться. За мной последовало более тридцати человек… Вскоре мы увидели множество людей, двигавшихся к подворью с юга и державших в руках фонари и факелы. Перед приходом боксеров китайские солдаты–охранники ходили вокруг миссии, стреляли из ружей, а потом вместе с пришлым народом кинулись грабить подворье, после чего показался огонь и дым пожара… К двенадцати часам все стихло, и мы вернулись к своим домам близ подворья. Огонь на пожарище подымался еще высоко. Особенно высокий столб пламени стоял над храмом. Как будто зарево окружало весь храм… Мы до утра пробыли вместе все и только когда стало светать, разбрелись каждый в свою сторону»[3].
После сожжения Православной миссии восставшие начали выискивать и убивать православных китайцев, сжигать их дома и прибежища. По ночным улицам шагали отряды ихэтуаней с горящими факелами, вся долина Пекина осветилась заревом. Христианам, захваченным в городе, предлагалось отречься от «варварской веры» – и некоторые под страхом мучений отрекались. Оставшихся верными – казнили с нечеловеческой жестокостью: осекали головы, вспарывали животы, сжигали заживо, рубили мечами и топорами. В ходе восстания пострадало более тысячи православных китайцев; из них лишь 222 человека позже удалось опознать; они и были канонизированы поимённо.
Многие православные семьи были истреблены полностью – мужчины и женщины, дети и старики. Из семьи отца Митрофана Цзи только средний сын, Сергий, чудом выжил. Его старшего брата, Исайю, схватили на улице и обезглавили, а мать, Татиану, вместе с ещё восемнадцатью христианами казнили у кумирни в лагере ихэтуаней под Пекином. Супруга Исайи, Мария, во время погрома в доме священника помогала другим спастись и отважно обличала повстанцев за убийство невинных; вместо того, чтобы бежать с остальными, она осталась со словами «Я родилась здесь, у церкви Пресвятой Богородицы, здесь хочу и умереть» и была растерзана ворвавшейся толпой. Самого отца Митрофана ихэтуани изрубили мечами во дворе, под деревом, где тот молился.
Страшной была участь младшего сына отца Митрофана, Иоанна, восьми лет от роду. В ту ночь, когда был убит его отец, мальчика схватили и долго пытали: отрубили пальцы на ногах, отрезали нос и уши, изранили руки и плечи. В суматохе ему удалось спрятаться, но на следующий день его снова схватили. Маленький Иоанн спокойно и с достоинством переносил издёвки и мучения, на все оскорбления отвечая: «Я верю в истинного Бога» и «За Христа страдать не больно». Его казнили в одном из лагерей «боксёров» за городской стеной, вместе со стариком, который попытался за него вступиться.
Китайцев, сотрудничавших с Миссией, выискивали и умерщвляли с особой жестокостью. Под пытками умер катехизатор Павел Ван и многие из албазинцев, а Ия Вэнь, учительница в школе при миссии, была истязаема дважды. Сначала повстанцы изрубили её и, посчитав мёртвой, засыпали землёй – но она выжила, и сердобольный сторож, откопав женщину, спрятал её в своей сторожке. На следующий день, обнаружив, что жертва не погибла, ихэтуани избили сторожа, а саму Ию расчленили заживо. Тех православных китайцев, что пыталась укрыться на территории Российской дипломатической миссии, ловили и убивали на пути к иностранному кварталу. Так погибла самая младшая из мучеников, Агафия Хай, вместе со своей прабабушкой, Надеждой. Головы убитых китайцев-христиан и иностранцев выставлялись на всеобщее обозрение на бамбуковых шестах.
В немеркнущем свете
Поначалу европейское общественное мнение относилось к ихэтуаням почти сочувственно, считая их патриотами-партизанами наподобие балканских гайдуков, но кровавые расправы быстро изменили ситуацию. Российская империя, Великобритания, Германия, США при поддержке Франции, Японии, Австро-Венгрии и Италии сформировали альянс, войска которого стремительно развили наступление на Пекин. Китайские войска по выучке и вооружению существенно уступали европейским, а кроме того на почве постоянных поражений между солдатами и ихэтуанями начался раскол. В августе 1900 г. русские войска под командованием генерала Н. П. Линевича совместно с союзниками штурмовали Пекин, правительство бежало из столицы, и повстанцы, лишившись всяческой поддержки, рассеялись по стране. Императрица, разочаровавшись в ихэтуанях, объявила тайные общества вне закона – ихэтуаней преследовали, их имущество конфисковывали, а их дома сжигали. В сентябре 1901 года «Боксёрский протокол» между войсками альянса и китайским правительством официально положил конец мятежу.
История «боксёрского восстания» как ни что иное проявляет особый путь русской миссии. Силы её были невелики, средств часто оказывалось недостаточно, грандиозных задач по христианизации всего Китая она перед собой не ставила. Но сотрудники её, одолеваемые мирскими заботами и многочисленными искушениями, всё же неукоснительно исполняли положенный литургический труд, терпеливо и любовно воспитывая своё малое стадо. И вот – на земле неприступной Поднебесной империи, которая не знала ни тысячелетней традиции христианского делания, ни древних монастырей, ни православной культуры, ни жемчужин богословской мысли, ни поколений святых заступников – процвела плеяда мучеников, достойных первых веков христианства.
Не менее важный урок и Россия получила от Китая. Ведь в то время, когда простые китайцы – дети, женщины, старики, подростки – терпели поношения и муки, добровольно страдали и умирали за Христа от рук своих соотечественников, в Российской империи, наследнице Византии, в среде образованных людей быть православным считалось не то что странным, а неприличным! А уж посещать богослужения регулярно – мог только совершенно дремучий, чуждый всякой цивилизованности мракобес. Обращённая лицом к закату в поисках западных наставлений, Россия тогда не заметила света, хлынувшего из Китая. Пройдёт всего несколько лет, и по улицам русской столицы пойдут под красными флагами борцы за народное счастье и благоденствие – громить христианские храмы и убивать христиан.
По слову апостола Павла, «Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее» (1Кор 1:27-28). Еле теплящийся огонёк китайской церкви вдруг просиял ярче имперского паникадила – и тем проявил наши грехи и провозвестил будущий путь русской церкви.
Вот они стоят – на иконе в замоскворецком храме – в своих цветастых одеждах, китайцы с православными именами: отец Митрофан, Татиана, Елена, Надежда, Климент, Павел, Матфей… те, кто не в античные времена и не в Ойкумене прошли своё поприще ко Христу; семя Церкви, положенное в землю Китая. Может статься, потом быть – и пустынникам, и монастырям, и богословским школам; нам не дано это знать, у китайского подворья иная задача: планомерная ежедневная работа, литургический и пастырский труд. Из миллиарда китайцев кто-то вдруг приедет в Москву; кого-то Господь приведёт туда, где над узором из иероглифов сияет мозаичная икона святителя Николая; и кто-то задержится в ограде храма. Им, нынешним китайцам, легче: ведь за ними, как за каждым человеческим родом, за каждой страной – стоит молитва святого; своего святого.
[1] Виноградов Алексий. Китайская библиотека и ученые труды членов Императорской духовной и дипломатической миссии в г. Пекине или Бэй–Цзине (в Китае). СПб., 1889. С. 36.
[2] «Ныне Небо прогневавшись на учение Иисуса за то, что оно оскорбляет духов, уничтожает святое (конфуцианское) учение и не почитает буддизма, убрало дождь и послало 8 000 000 небесных воинов для уничтожения иностранцев. Спустя немного времени, после небольшого дождя, поднимется война и причинит народу бедствие. Буддизм и клуб долга и согласия (кулачников) сумеют охранить государство и доставить спокойствие народу» Известия Восточного Института. Владивосток, 1900. Т. II. Вып. 1. С. 23.
[3] Поздняев Д. Церковь на крови мучеников // Китайский Благовестник. 2000. №1. С. 24–25.
Источник: журнал «Православная Беседа" №4/2016
